Светашков Андрей Михайлович родился в 1921 г. в д. Ново-Троицкая Емельяновского района Красноярского края. В июле 1941 г. был призван в РККА, окончил военно-пехотное училище и направлен на фронт в должности командира взвода.
6 марта 1942 г. под с. Маклаки Смоленской области тяжело ранен в правый плечевой сустав, после продолжительного лечения, уволен в запас. С 1943 г. по 1972 г. служил в органах безопасности на различных оперативных и руководящих должностях.
В апреле 1945 г. женился на Соломиной Лидии Степановне. В период Великой Отечественной войны их связывали нежные письма:
«Привет с Урала. Здравствуй Лидочка! Сейчас мы на границе Азии и Европы. Из Свердловска резко свернули на Челябинск. Дальнейший путь пролагаем. В Москву придётся заехать только на обратном пути. Места очень интересные. Кругом горы. Лес хоть не густой, но красивый. Сосна с берёзой здесь растут вместе. Много снега, тепло, а главное светит солнце. На остановках с удовольствием выхожу на воздух. В вагоне правда тесновато, но зато не в обиде. Мы с Колей имеем по полке. Народ здесь хороший. Есть книги, шахматы, домино и даже балалайка. Тогда мы с Колей внимательно закуриваем и вспоминаем Красноярск. Знаешь Лида, иногда становится как-то особенно грустно и очень хочется видеть тебя, а поезд идёт всё дальше, вперёд. Ну всё милая пока и всё, что я хотел тебе написать. Привет от Коли.
До свиданья. Будь здорова. Целую, Андрей»»
Нежные отношения супруги пронесли через всю жизнь. Уже после смерти Андрей Михайлович его жена передала в Управление свои воспоминания. «Молодость! Молодость! Нашу молодость опалила война. Поколению 40-х годов выпало тяжёлое испытание вести борьбу с фашистским нашествием. Но эта борьба и раскрыла высокий духовный потенциал нашего поколения, ибо война жестоко испытывает все возможности, все духовные ценности каждого отдельного человека.
Я горжусь, что я и мой муж Светашков Андрей Михайлович, сотрудник УКГБ по Красноярскому краю с 1943 г. по 1972 г., принадлежим к этому крылатому поколению, вынесшему на фронте и тылу четырёхлетнюю неимоверно трудную в истории человечества борьбу с фашистами за свободу своей Родины.
Андрей Михайлович был участником Великой Отечественной войны. В августе 1941 г. добровольцем ушёл в Красную Армию. Воевал в самое трудное время, в 1941- 1942 гг., когда враг на первых парах захватил большую часть нашей территории и рвался к Москве. Там, в Подмосковье, в бою за деревушку Маклаки, он был тяжело ранен. По состоянию здоровья он не мог вернуться на фронт и в конце 1943 г. мобилизован на службу в органы госбезопасности. Молодой, ещё не женатый, по характеру очень активный, он до конца войны принял участие в трёх крупных операциях, проводившихся после освобождения наших территорий от немецких захватчиков. Участвовал в операции на Кавказе, в Чечне, Ингушетии, был в Крыму и во Львове. Самой продолжительной (более 4-х месяцев), самой интересной и опасной была командировка на Украину, во Львов. Выехал он с товарищами в конце октября 1944 г. и после ноябрьского праздника прибыл в освобождённый от немецких войск Львов, город, ещё полный борьбы и сопротивления оставшихся там власовцев и других врагов. В городе опасность, как говорится, подстерегала на каждом шагу. Ходить по городу было опасно не только ночами, но и днём. Стреляли из-за угла, из окон домов, с чердаков. Ещё хуже, чем на фронте. Враг затаился, спрятался. Надо было разоблачить и обезвредить опасных врагов нашей Родины. Работы было много. Много было и трудностей. Сошлюсь на сохранившиеся его письма. От 26 ноября 1944 года. «Сегодня у меня праздник. Наконец-то разрешили отдохнуть» – почти через месяц! «Я здесь не живу, а работаю», «Не спал почти двое суток», «Не был на месте три дня». Работать и жить ему приходилось в труднейших условиях военного времени. Письмо от 12 ноября 1944 г. «Живу там, где и работаю» – т.е. в кабинете аппарата. «Хотя в городе пустуют квартиры».
А с какой радостью он писал от 30 декабря – «Живу по-прежнему в кабинете, но сейчас сплю на мягких стульях, имею хороший умывальник с холодной и горячей водой», «За весь ноябрь никуда не ходил».
Приходилось работать ночами. Многие его письма ко мне заканчивались так: «Писать больше не могу, уже 4 часа утра». Но настроение у него было бодрое, трудности все эти были несложны для его характера. По-моему, ему даже нравилась такая работа. Ведь романтики в то время было хоть отбавляй. Город ему нравился. Письмо от 26 декабря 1944 г. «Город теперь немного знаю. Он, бесспорно, красив. Деревянных домов ещё не видел. Все улицы вымощены. Много трамвайных линий, но пока движения нет. Везде следы недавних битв и кровопролитий».
Когда в 1965 году, т.е. через двадцать лет мы с ним отдыхали в Трусковце, мы освободили себе один день, весенний день и поехали в Львов. Многое в городе уже изменилось. Но Андрей Михайлович быстро нашёл тот дом, где он работал и жил. Показывал здание Оперного театра, нашёл тот дом, где была квартира, ключи от которой он носил в кармане и надеялся поселиться после окончания войны вместе со мною. Начальство упорно агитировало его остаться работать во Львовском аппарате, но Москва не утвердила его кандидатуру по ранению. Он мне много рассказывал и показывал те места, где настигали его пули. Спасался только так: ничком падал на землю или мостовую и лежал в темноте ночи неподвижно, пока всё успокоится. Возвращаться приходилось долго, медленно, прижимаясь к стенам домов, сжимая одной рукой рукоять пистолета в кармане шинели. Некоторые участки приходилось ползти по-пластунски, невзирая на погоду. И так изо дня в день, из ночи в ночь, четыре месяца такого напряжения! Он прекрасно понимал, что выполняет важное задание и никогда не жаловался. Наоборот, даже подбадривал меня. В одном из последних из Львова писем он писал: «Когда тебе тяжело, помни, что мне здесь ещё тяжелее. Что поделаешь? Судьба преподнесла нам испытание, и мы его с честью выдержим. Только жди меня». Потом мы часто вспоминали эти четыре месяца, эту особую командировку, окончательно соединившую нас, и были счастливы, что выдержали это суровое испытание.